Станция «Добрынинская» открыта 1 января 1950 года в составе первого участка большого метрокольца от станции «Парк культуры» («ЦПКиО») до станции «Курская». До 6 июня 1961 года станция носила название «Серпуховская» — в честь дороги на город Серпухов, которая проходила здесь с XIV века. В 1961 году весь район, а вместе с ним и станция метро, стали носить имя рабочего-большевика Петра Добрынина — одного из организаторов Красной гвардии Замоскворечья, погибшего во время Октябрьского вооруженного восстания 1917 года. В 1967 году перед наземным вестибюлем станции был установлен бюст Добрынина авторства скульптора Геннадия Распопова. Вестибюль станции расположен на Серпуховской площади, которая возникла в конце XVIII века на месте Триумфальных Серпуховских ворот Земляного города. Зрительно площадь похожа на толстое дерево, где ствол — это Садовое кольцо, а остальные улицы, как ветви, расходятся во все стороны: здесь пересекаются Большая Полянка, Большая Ордынка и Пятницкая, а к югу уходят Большая Серпуховская и Люсиновская. СНАРУЖИ… Наземный вестибюль станции построен по проекту Л. Н. Павлова и Я. В. Татаржинской. Расположен на углу Люсиновской улицы и Серпуховской площади. Внутри вестибюль украшен тремя панно из смальты (художники Г. И. Рублев и Б. В. Иорданский): в центре портрет Владимира Ленина в окружении гербов союзных республик, слева парад советских войск на Красной площади, справа парад советских спортсменов, которые несут портрет Юрия Гагарина. Когда-то на месте первого космонавта был изображен лик вождя народов, но после разоблачения культа личности фрагмент с портретом Сталина заменили. Освещают вестибюль пять люстр с огромными рубиновыми звездами. По обе стороны от эскалаторов стоят крупнейшие в московском метро торшеры. …И ВНУТРИ «Добрынинская» — пилонная трехсводчатая станция глубокого заложения. Авторы проекта — М. А. Зеленин, Л. Н. Павлов и М. А. Ильин. В центральном зале станции широкие арки, оформляющие проходы на перроны, чередуются с глухими нишами. Пилоны облицованы светлорозовым мрамором «газган», их архитектурное оформление в ясных конструктивных формах воссоздает перспективные порталы памятников древнерусского зодчества. Путевые стены станции облицованы красным мрамором. Пол выложен красным и серым гранитом. Центральный и боковые залы освещены зигзагообразными люстрами с газоразрядными подковообразными лампами. СО ДНА МОРСКОГО Одна из достопримечательностей станции — большой головоногий моллюск наутилус, которого можно заметить в облицовке из красно-коричневого мрамора. Это один из лучших образцов, обнаруженных в метро: раковина наутилуса распилена практически точно посередине. Не всем окаменевшим раковинам так повезло: на многих станциях видны наутилусы и аммониты, срезанные поперек раковины, разрезанные между двумя плитами, повернутые или смятые геологическими процессами. На этой раковине очень хорошо видны классические, свойственные раковинам наутилоидей линзовидные перегородки между камерами. Видна часть передней, жилой камеры, где находился сам моллюск. В нишах расположены барельефы на тему труда народа республик СССР. Их создал скульптор Елена Александровна Янсон-Манизер — автор медальонов с барельефами на станции «Динамо». На каждом — поясное изображение мужчины или женщины в стилизованном национальном костюме. Герои заняты уборкой урожая, кормлением домашних животных, ловлей рыбы или охотой. В барельефах нет характерной для той эпохи бравурности — возможно, поэтому они не получили признания современников. В торце станции раньше располагался барельеф с портретом Сталина авторства той же Янсон-Манизер. Когда началась борьба с культом личности, барельеф убрали, а на его месте появилось смальтовое панно «Утро космической эры» (художник С. А. Павловский), посвященное успехам советского народа в освоении космоса. В 1983 году был построен переход на станцию «Серпуховская» Серпуховско-Тимирязевской линии.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ С любовью к русской архитектуре Леонид Павлов, архитектор Древнерусской архитектурой я был увлечен с молодости… Когда я работал над станцией метро «Добрынинская», меня особенно волновала владимиро-суздальская архитектура. И сейчас считаю, что в древнерусском зодчестве это самый зрелый, самый могучий период. Постройки возводились из белого камня, на большой высоте было строительное искусство. Я часто ездил во Владимир, изучал архитектурные памятники. Когда начал размышлять над образом станции, тоже поехал туда — к церкви на Нерли. Добрался на место поздно вечером. На ночь сторож устроил меня на колокольне, где был сеновал. Уснул я, вдыхая теплый запах сена, под кваканье лягушек. Проснулся рано, чуть-чуть брезжил свет. Перед моим взором на фоне прозрачного голубого неба каким-то тяжелым, серым монолитом возникла церковь. Я любовался ею... Вдруг она начала светлеть. Потом порозовела. Потом стала желтой. Hа стенах появились тени от скульптурных рельефов, очертились карнизы. Церковь как бы меняла форму, ее монолитность исчезала. И наконец, она стала ярко-белой, волнуя своей девической красотой. Эта картина потрясла меня. Я понял, что эта тема должна стать основополагающей для композиции «Добрынинской». В основу пропорций станции я положил пропорции храма Покрова на Нерли — конечно, насколько позволяла метростроевская конструктивная сетка. Разрабатывал их на сложном ритме. Тщательно продумывал профили. В мраморной облицовке пытался достичь цветовых ощущений, пережитых у владимирской церкви в то утро. Использовал ряд своеобразных пластических приемов, подсказанных древнерусской архитектурой. Например, широкую чимбию (выступ. — Прим. ред.) на путевой стене я расположил так, что она отражает свет люстр прямо в глаза пассажирам, стоящим на перроне. Создается впечатление, что по всей горизонтали стены проходит четкая световая черта. Занятная история связана с двумя капителями наземного вестибюля. В то время я работал в Академии архитектуры, и ко мне в кабинет часто забегали друзья. Однажды туда буквально влетел взволнованный, запыхавшийся профессор Блаватский. Оказывается, он нашел на Тамани какой-то необычный акротерий (вертикальная деталь, украшение фронтона. — Прим. ред.), привез его в Москву, а собрать не мог. Три дня мы колдовали над кусками акротерия. И наконец собрали его. Это был удивительный акротерий — позднегреческий, коринфский, но явно пришедший к нам через Византию. Его необычные формы взволновали меня. Я стал рисовать капители для наземного вестибюля «Добрынинской». Рисунок принес начальнику Метростроя М. А. Самодурову и предложил установить на уже готовой станции новые несущие капители. Поначалу начальник возмутился: «Что ты задумал? Это новые расходы! Смета закрыта, ничего менять не будем!» Hо, заметив мое огорчение, все же согласился посмотреть эскиз. Капитель ему понравилась. Самодуров написал записку на завод с просьбой сделать по моему рисунку гипсовую модель и сказал: «Потом посмотрим, может быть, гденибудь ее и поставим». Она простояла на заводе несколько месяцев, пока однажды туда не приехал все тот же Самодуров. Обратил внимание на капитель и, узнав от рабочих, что она сделана для Павлова, вызвал меня к себе: «Ладно, будем ставить, только ночью». Мраморщики быстро выполнили две капители и ночью мы заменили ими старые. Я торжествовал: красота победила!
https://dialogmm.ru/wp-content/uploads/2022/07/moemetro86.pdf
